| |
А дело было так:
Начнем с того, что мне посчастливилось попасть на работу в Реинкарнационно-охранную Контору, в которой заведовала грозная Мерри. И все так же судьба сыграла со мной штуку, сделав моими подопечными… Ну, ясен пень, группу Ария. Повздыхав о том, что не достался Кипелыч, я стала честно отрабатывать испытательный срок. Честно писала отчеты, составляла графики и диаграммы, если бы не… Не выданный мне помощник. Злополучный волшебник-недоучка по имени Мерлин, не имеющий, впрочем, ничего общего со своим прославленным тезкой. Если бы не он, нижеописанного никогда бы не произошло. Поэтому – все претензии прошу отсылать ему по адресу nigde.i.nafig.ru…
Глава 1.
О вреде курения
Артур Лукич (в простонародий и далее – Беркут) сладенько потянулся в кровати. Его глазки мечтательно и томно прошлись по комнате и внезапно приняли форму правильных шестнадцатиугольников.
- F*cken f*cking f*ck! – этим нехитрым заклинанием певец попытался передвинуть стрелки настенных часов на пару часиков назад. Но на проклятом агрегате прочно засело 11:50. Беркут икнул и сел. Часы презрительно трынкнули и неумолимо передвинулись на еще одно минутное деление. Не переставая икать и материться гордый птиц залетал по комнате, на ходу натягивая брюки и извлекая с люстры неизвестно как там оказавшиеся носки.
Еще через три минуты он уже несся к автобусной остановке – по всемирному закону Подлости (или Жанра?..) машина наотрез отказалась заводиться.
Еще через полчаса Артурчик, с пыхтением агонирующего КАМАЗа, птичкой (простите за тавтологию) вспорхнул на десятый этаж, где была студия. Икать он так и не перестал.
Холст потирал руки и хищно скалился во все свои 115 клыков. У него был повод – вокалист снова изволил задерживаться. За это его можно было примерно наказать протиранием полов собственным хайром а то и полированием гитары посредством… Чего ни будь еще…
«Проспал опять, наверно!» - злобно думал голодный и не выспавшийся Петрович. «А мы тут, в поте лица, недосыпаем, недоедаем…» Взгляд его упал на Дуба, пытающегося укрыть за басухой внушительных размеров бутерброд. Так как при этом он пытался еще и играть, у него это плохо получалось (и играть и укрывать). Заметив откровенно убийственный во всей своей искренности взгляд гитариста, он нервно дернулся, едва не уронил бас и шустро спрятал пропитание за спину.
- Надо мне пойти, встретить нашу птицу. А вы сидите и чтоб не отлынивали тут! – с этими словами Холст вооружился самым миролюбивым выражением лица, на которое только был способен (это была такая военная хитрость великого философа и фендероломателя). Тощая серая кошка, умывающаяся на лестнице, увидев Владимира, зашипела, попятилась и упала с лестницы.
Именно в этот момент по ней, пыхтя и икая, бежал Беркут. Кошка, упав ему на голову, не испугалась, а решила поиграть в родео. В результате чего все музыканты и прохожие имели удовольствие лицезреть блокбастер под названием: «Твою …! Снимите с меня ЭТО!!! А-а-аа!!!!»
Наконец, Холсту надоели надрывные крики в диапазоне Дмитрия Варшавского (вот всегда бы так, посадить ему что ли и на концерте кошку на загривок?) он сгонял в студию, в которой никого не было – все музыканты громко сочувствовали Беркуту с лестничной площадки – схватил со стола бутылку воды и с высоты прицельно вылил ее на бегающего Беркута. Кошка с воем покинула свое беспокойное пристанище, оставив на память Артуру многочисленные царапины. Несчастный вокалист бес сил рухнул на лестницу. Дуб с Поповым, под руководством довольного собой Холстинина, втащили тело наверх, тихо мативируя отъевшегося на казенных хлебах певца. Думается, Беркуту это не нравилось, но он молчал, чтобы не злить своих «лошадок». Наконец, а все в мире имеет конец, даже лестница в десять этажей (главное, чтобы раньше конец не наступил вам) – Артура водрузили в студию и бросили около микрофона. Под ласковыми пинками Владимира Петровича он быстро поднялся и прислонился к микрофону. «Одно хорошо, – подумал Беркут, – кажись, икать перестал!» По закону все тех же коварных Жанра и Подлости, в тот же миг он начал икать снова. Причем еще чаще и громче.
Полчаса, в течение которых музыканты совместными усилиями пытались припомнить все народные средства от икоты, как: задержка дыхания на неограниченный срок, питье воды, внезапные удары под дых и запугивания не принесли не малейшего результата. Перепробовав все вышеперечисленное, Арийцы призадумались. Артурчик с мольбой глядел на них, ежеминутно икая.
Жанр и Подлость резались в дурака.
Тут надо бы сделать маленькое лирическое отступление и объяснить вам, грешным, почему ни при каких условиях нельзя пользоваться услугами мага-недоучки, к тому же разгильдяя, бабника и алкоголика. Но, не буду портить вам садистское предвкушение – лишь намекну таинственно – не делайте этого!
В то самое время как Артур Беркут безуспешно пытался избавить свою растительность от коготков вредного млекопитающего, Мерлин в далеко не прекрасном расположении духа (и тела…) был, наконец, выдворен мной из теплой палаты и летел в арийскую студию. Как он это делал? Ну, начнем с того, что хоть он и недоучка, балбес и (см. выше), но летать к чести своей он все-таки умеет. Правда он имеет гаденькую привычку подлетать к окнам и вырывать у ничего не подозревающих мужиков сигареты, с дежурной фразой: «Минздрав же предупреждал!..»
Девять из десяти после этого бросают курить, оставшийся один бросает также пить, ругаться матом и уходит в монастырь.
Так вот и на этот раз наш герой летел себе, летел злой как морской черт, оставшийся без ужина, после динамического ускорения, которое ему без всякого разгона придала моя ножка. И конечно ему надо было сорвать на ком-нибудь злость. И этим кем-нибудь по злой Иронии (Подлости, Жанру… и т.д. и т.п.) оказались Дуб и Беркут, которые вышли перекурить, после того, как Холст полтора часа доказывал им с помощью выражений любимых философов, что русский мат далеко не единственное средство убеждения. После первых пятнадцати минут Беркут перестал икать, еще через полчаса у него остекленели глаза и пошла пена. Поэтому после такой умственной экзекуции Артур Лукич уже вовсе не удивился внезапно всплывшему перед его носом Мерлину. Зато удивился Дуб.
- Ой, надо же! Вы моя любимая группа! – восхитился недалекий Мерлин, зависнув перед балконом. – А можно автограф?
- Не, мы не Автограф, парень, мы Ария. В Автографе я, когда еще играл?.. - Беркут закатил глаза и пустился в вычисления.
Дуб с перекошенным лицом счастливого идиота медленно так отодвинулся от перилл балкона, помахал рукой себе перед глазами и затем, издав истеричный вопль, бросился прочь.
Мой засранец... простите, засланец пожал плечами и с невинным видом проплыл в студию, чтобы там терроризировать остальных музыкантов.
В студии творился кошмар – едва не седой Дуб на полной скорости врезался в Холста и погреб того под собой, чем вызвал крайнее недовольство последнего. Еще через минуту поняв, кто перед... то есть, под ним, Дуб испытал новое эмоциональное потрясение, и быстренько отбарабанил, что на балкон лезут черти: «Жуть страшные, рожа во! Глаза ВО!» В лицах описал Виталик моего незадачливого помощника. Усталый Холст поглядел на Дубинина и уверенно сказал:
- Бред!
В тот же самый миг он и сам увидел бред, который, мило улыбаясь, выплыл из-за двери. Холст сел. На пол.
- Нет, – решил он, подпирая отягощенную раздумьями голову кулаком, - Это не бред. Это шизофрения.
Правильно, согласился Мерлин:
- Двигательное и речевое возбуждение… бредовые интерпретации… случай, по-видимому, сложный… А тут еще алкоголизм…
- Брешет он! – закрестился Дуб, которого перспектива огрести от Владимира за якобы пьянство мгновенно привела в чувство. – Чтоб мне с места не сойти – не виноватый я! - (на полтона выше, с цыганским надрывом и биением кулаками в грудь, усиленно размазывая слезы по лицу) – ОН САМ НАЛИВА-А-АЛ!!!
Холст с выражением крайнего всепрощения поднялся, отряхнул штаны и пошел к стене. Зачем? Ну, дык… головой побиться…
В этот момент с перекура вернулся Макс. Его не было на балконе вместе с Беркутом и Дубом, а потому он ничего не знал о внезапном нашествии моего помощника. Где он был, спросите вы? Так вам все и скажи…
- Кто там опять с бас бочкой балуется?! – воспылал из коридора праведным гневом за фальшивый ритм Холста барабанщик. – Серый, ты что ли? Вот я тебе!..
Боюсь, нам не суждено узнать, какую изощренную казнь изобрел извращенный ум Удалова. Потому что на этих словах он вошел в дверь.
У дальней стены весьма неритмично бился головой об стену Владимир Петрович. Чуть ближе у самой двери отбивал земные поклоны Дуб, с мольбой глядящий на того же Холста. Мерлин никуда не колотил и вел себя довольно тихо и чинно, если не считать того, что он пытался закинуть ногу на шею. Вообще у всякого нормального человека мой колоритный помощничек вызывает противоречивые чувства… что бы вы сказали если бы увидали среди бела дня существо, чем-то отдаленно напоминающее в лице Сергея Маврина и Глена Типтона из Judas Priest? Одетого в анархистского вида балахон с наброшенными на плечи плащом и гитарой… с тремя перьями за левым ухом и преизвращеннейшей улыбкой от правого уха до левого? Кто там сказал: «Я такое в зеркале каждое утро видал»?!..
Вдобавок из-за спины макса вышел Беркут, сосредоточенно икающий и вспоминающий когда же все-таки он играл в Автографе и с кем…
Да-да! Несчастный орел снова начал икать. А вы что, думали от икоты так просто избавиться?! Это вам не тараканов лбом давить!
Еще полчаса в студии продолжалось вышеописанное действо. Потом заявился Попов, и все началось бы по новой, но вы то ведь заметили – Сергей пришел черезполчаса. Ну, захотелось ему спокойненько попить пивка на лавочке. То-се-растасе… Ну, как говорится в компании с поллитрой время летит незаметно...
От такого вопиющего хамства рассудок Холстинина резко покинул левую ногу гитариста, где вознамерился было скоротать свой век, и спешно вернулся в свой хайрастый офис.
- Эт-то что такое? – неожиданно тихо и ласково прошипел Холст, поднимая с пола брошенную кем-то микрофонную стойку.
- Н-не зн-наю! – честно завопил Сергей, оглядывая картину маслом вокруг себя.
- Только не надо! Ик!.. насилия! – подскочил Беркут, преграждая растопыренными лапками путь кровожадно надвигающемуся на второго гитариста Владимиру.
- Я ему щас устрою насилие!!! AHHHRRRRRRG!
- Покайтесь, братья! – патетически воздел руки Мерлин. Вылез он не вовремя. Группа как-то нехорошо посмотрела на него и быстренько подобрала с пола различные предметы, не сводя с несчастного пацифиста налитых кровью глаз.
- А-а… Упс!.. – сглотнул мой протеже, медленно пятясь к двери. Все немногочисленные заклинания мигом покинули ущербную голову Мерлина. С громким воплем – МАМА!!! – он бросился наутек. Что там ни говори - бегает Мерлин совсем даже неплохо, особенно когда за ним гонится стая маниакально-депрессивно настроенных мужиков.
- Ну, я ему щас растолкую, откуда дети.. ик!.. берутся! – горячился Беркут, воинственно потрясая розовой мухобойкой после десяти кругов безуспешной погони вокруг студии за неуловимым Мерлином.
-Чего-о? – округлили глаза все остальные.
- Не надо! Я же вам еще ничего не сделал плохого! – в очередной раз безуспешно воззвал Мерлин к остаткам жалости в душах Арийцев, на ходу перепрыгивая через стол. Так как жалость в наличии имелась, к тому же все музыканты до смерти устали, в этот полный безобразий и аномалий день они остановились.
- А, что, уф.. ты хотел сделать плохого? – запыхавшись, спросил Холст.
- Да кто ты вообще такоИК?! – недоуменно вопросил вокалист.
- Да я ж все во благо народу! – завел любимую песню Мерлин. – За правду бит нещадно… (волшебник очень натурально заревел, размазывая крокодиловы слезы и всхлипывая) Гоним всеми… О здоровье вашем пекусь, ни о чем более не помышляючи… Ни чинов, ни наград себе… ночь недосыпаю, день недоедаю! А вы-ы!..
Хлюпая носами, Арийцы полезли мириться. Еще через четверть часа вся честная братия сидела в студии, справляя знакомство ящичком пива и разговорами «за жисть». Попов в обнимку с Мерлином вещал тому о своем нелегком детстве и непростой судьбе. Мерлин сочувственно сопел. Все уже как-то свыклись с тем, что их новый приятель несколько необычен.. хм!.. во всех отношениях. Всем уже было наплевать, откуда он взялся, кто он такой и почему дает прикурить от пальца. А Мерлин он такой! Он в каждой компании за своего сойдет. Как говориться, без мыла в любую жо... пардон, душу влезет.
Так кончился этот замечательный день. Утро было куда менее замечательным, потому что пиво кончилось, а ползти за ним никто не хотел. К тому же было обнаружено, что Бер так и не перестал икать, а Попов заикаться.
Зазвонил телефон. Кто-то сумел достойным позы Вибдасанна Анассана переворотом достигнуть дребезжащей трубки. В ответ на вялое «алле» из трубки понеслась громкая брань. Арийцы не сробели и в, свою очередь, храбро послали неведомого собеседника. Им оказался менеджер группы, который предупредил неких «козлов», о том, что если они де к вечеру не будут отплясывать на концерте, то будут свои рога и копыта по всем фанатам разыскивать. Группа призадумалась.
Глава 2.
О том, почему все-таки никогда не надо пользоваться услугами шарлатанов.
Говорила мне мать не зря
Пить с чужими, сынок, нельзя…
(КиШ)
Вначале был вопрос, воспетый в свое время еще незабвенным Чернышевским. Звучал он т:
ак
- Что теперь делать? – и наиболее полно отображал мысли всех музыкантов, включая Мерлина, который хоть и обалдуй, но таки бард – потому тоже музыкант. Если с птичьим синдромом «перепил» все справились относительно быстро, то вот с икотой хищного пернатого Беркута ничего поделать не могли. На беду себе и прочим Мерлин вспомнил о своей магии.
- Опа! – сказал он радостно. – Щас я тебя заколдую!
- НеИк надо! – испугался Беркут, - Меня заколдовывать! Ик!Ик!
- Да ты не боись! Ты ж со мной! – успокоил, называется. Лично я, услышав от Мерлина малейший намек на применение его доморощенной магии, тянусь за сапогом. Но несчастные арийцы не представляли, с кем имеют дело. Общими усилиями (уговаривали Артура все, знали бы к чему это приведет…) все-таки склонили Лукича на подвиг. К тому же тот и рад бы был избавиться от прилипчивой заразы – от беспрестанного икания у певца разболелся живот, горло и вообще ему надоело.
Мерлин, жестом фокусника, извлек из за уха Попова большую волшебную палочку. Палочка дымилась и искрила и больше всего напоминала большую морковку, обмотанную мишурой. Мерлин счистил мишуру и дал Беркуту морковку.
- Всегда с сюрпризами… Мда! – заметил он между делом. Все выжидающе уставились на Беркута. Тот пожал плечами и съел морковку. Потом вокалист как по странно замер. Мерлин побледнел и начал тихонько пробираться к двери. Петрович, чуя неладное, преградил ему дорогу. Позади Беркута окутал изящный серебристый туман.
- ТЫ КУДА?! – внятно по слогам спросил Холст моего бестолкового посланника.
- Э-э… - Мерлин судорожно сглотнул, все более и более бледнея и порываясь вывернуться к двери, - один компонент забыл… Щас принесу!..
- Но он же уже…
Всех постигло нехорошее чувство, которое обычно случается в американских ужастиках, когда за спиной у персонажей появляется какое-нибудь чудище, и они это, в общем-то, понимают… и медленно оборачиваются…
Все резко обернулись. Чудовища не было. И все же это было чудовищно… несколько минут все стояли, разинув рты, подобно восковым фигурам мадам Тюссо… (не хочу сказать, чтобы в достославном музее есть такие колоритные персонажи – но.. Ах! Как там не хватает…)
Не буду более томить вас этим леденящим кровь ожиданием… (Ксати, под шумок пока все обалдело взирали на дело рук его, Мерлин быстренько смылся…)
На стуле вместо Бера сидела миловидная девушка в модных босоножках и милом лиловом платье. В лице ее проскальзывало что-то до боли знакомое. Когда она заговорила, рассеялись последние страшные сомнения. Голос у девушки был «родной», Беркутовский…
Всем резко поплохело…
- Ребят, помогло! – радовался Бер болтая над полом стройными ножками, в светлых чулочках. - Я икать перестал!
Первым упал Холст. Сумасшедший день резко подорвал хрупкое душевное здоровье гитариста.
Остальные переглянулись. Их колотило. Беркут сосредоточенно пытался понять, почему столь радостная весть так странно сказалась на поведении его друзей.
- Ну, все, мальчики, - жеманно делая ручкой, сказал Бер, соскакивая со стула, - давайте репетировать, и я побежала. Мне в парикмахерскую еще…
А вот вставать Беру не следовало – то, что он стал женщиной, прямо скажем, совсем не означало, что с этим прекрасным обликом к нему передастся умение ходить (или хотя бы стоять) на 30-ти сантиметровых каблуках.
Плюх! («О-о-ой!») Молчание…
-Аа-а-а!!!
Его поддержали три глотки и собаки во всех соседских дворах.
Глава 3.
А что же я?! А что я?
Что я?! Как что,
Всегда я!
Да. товарищи. Смею вас заверить – обо всех нечестивых и бесчеловечных выходках своих подопечных я узнаю тотчас же. Уворачиваясь от очередного подсвечника, кой швырнула в меня разъяренная, как демон, Мерри я пыталась оправдать некоего чертова засранца.
- Показался людям!!! – еще один милостиво предложенный моей черепушке канделябр. – И кому?! Своим же подзащитным!!! – большая полная воды и кувшинок ваза стремительно пронеслась мимо и воткнулась в противоположную стену (это не Мерри стала добрее – это канделябры закончились..). – Но мало того…
«Вот такая моя доля. Он, значит, развлекается, а у меня тут потом карусель. Ну, погоди же, Мерлин! Только попадись мне на глаза – навсегда потеряешь букву «л» из имечка. Как, впрочем, и кое что еще…» - стакими хищными и многозначительными мыслями я наконец выползла из кабинета плюющегося огнем начальства. За какие-то четверть часа (три подсвечника, две вазы, пять ножей и десять поленьев) я с душевным трепетом ознакомилась со всеми выходками своего подопечного. В общем, перспектива была такая – я нахожу Мерлина, привожу в порядок Беркута, и внушаю всем, что они спят. И им это снится… Как я это сделаю, не моя проблема. То есть, тьфу! Как раз моя, а не Мерри.
И, поскольку эта проблема ощутимо колола мне в ж… э-э в спину, предстояло ее разрешить немедленно. Ина-аче…
Итак, я отправилась искать Мерлина. Впрочем, это было несложно. В мире существует всего 10 000 000 000 мест, где может быть мой подшефный полудурок. Но вероятней всего его можно встретить только в одном…
Итак, я отправилась на Арбат…
После долгих прогулок по благословенной земле я подустала, проголодалась и 1261 раз задумалась о горькой доле своей. Наконец, где-то вдалеке мелькнула до боли знакомая фигура.
- А! – Радостно завопила я, бросаясь вдогонку.
- А? А… Ааа-а-а!!! – повернувшись, узрев и осознав изрек Мерлин, кидаясь наутек.
- Ко мне! – Константин Кинчев, до которого долетел мой дикий вопль, поперхнулся кефиром от зависти.
- Не-е-ет! – истерично позволил себе не согласиться со мной Мерлин. А зря! Из правого рукава моего плаща эффектно вылетел длинный хлыст и, достигнув моего помощника, обмотал тому ноги. Потом хлыст на манер пылесосного шнура начал втягиваться назад. Вместе с Мерлином. По асфальту, да мордою!
- Ну, здравствуй, милый…
От моего проникновенно участливого тона Мерлина задергало, как будто он лег на щиток электросчетчика.
- А теперь… Домой! – Взвился в вихре мой черный плащ как крылья за спиной, поднялись снопом медно-каштановые волосы и… Я исчезла в фиолетовом смерче вместе со своей скулящей добычей.
Глава 4.
А тем временем Ария…
Временем в арийской студии все вновь были заняты раздумьем о вечном… Вечном вопросе – что делать ТЕПЕРЬ? Первым его озвучил, наверное, еще доисторический человек, попав в какую-нибудь затруднительную ситуацию – например, под мамонта…
В арийской студии этот вопрос озвучил первым Холст. Как самый умный, он предполагаемо должен был сказать что-то умное. Кроме того, он был пока единственный, кто мог внятно говорить, а тем более о чем-то думать.
Примерно через час, когда всем вернулась способность соображать и ориентироваться в пространстве музыканты стали озвучивать различные варианты действий.
До концерта оставалось не больше пяти часов – срочно надо было как-то вернуть вокалиста в нормальный вид или представлять фанатам новую вокалистку… Отчего-то все казалось что фанаты не оценят по достоинству такие изменения. Надо было что-то решать.
На этот раз сумничал Макс. Он усердно наморщил лоб, почесал обоими руками затылок и наконец сказал:
- А давайте мы его назад в мужика нарядим!
- Устами младенца глаголет истина! – поддержали все остальные. Они тут же раздобыли Беру пару кожаных брюк и черную футболку.
После чего расселись вокруг, чтобы посмотреть, что из этого получится. Артур помялся, посмотрел в окошко и жеманно попросил всех удалиться.
- Зачем?! – искренне не поняли музыканты.
- Я вас стесняюсь! – Беркут решительно вытолкнул всех из студии и запер дверь.
- Ну, давай я тебе помогу платье расстегнуть! – не удержался Дуб. В ответ в дверь шлепнулось что-то тяжелое (наверное, это была туфля) и кого-то, куда то послали. Вернее всех, но зато в одно место.
Через пять томительно ожидаемых минут Беркут наконец отпер дверь и разрешил всем войти.
Музыканты ринулись внутрь оценить плоды своих трудов. Несколько минут все молчали…
Первым высказался Макс:
- Артур, ты только не обижайся, но…
- Я вам не нравлюсь?.. - милые глазки птички медленно наполнились слезами. Дуб закусил губу, чтобы не заржать – момент для смеха был самый не подходящий, но это действительно было смешно…
В общем, затея не удалась. Беркут ни в какую не походил на себя. Даже привычный прикид лишь подчеркнул его женские формы.
- Может, мы тебе балахон наденем до пят, как на друида?… - неуверенно начал Попов.
Все с сомнением уставились на хорошенькую мордашку вокалиста.
- У кого-нить есть противогаз? – так же неуверенно докончил Дубинин.
- Надо звать Маргу… - в полной тишине заключил Холст.
Все вздрогнули. Но положение действительно было безвыходным. Идти звонить не хотел никто. Как раз накануне поэтесса предупредила, что ближайшие три дня будет писать стихи, и не потерпит, чтобы какой нибудь гад…
В конце концов, гадом пришлось стать Беркуту. Все дружно решили, что его Марга сильно бить не будет. Из женской солидарности.
Дрожащими ручками Артурка потыкал в кнопки, сломал два ногтя и, наконец, набрал Маргаритин номер. Долго не отвечали. За это время Бер успел догрызть оставшиеся ногти и телефонный шнур. Наконец в трубке защелкало, затрещало и раздался о-очень недовольный голос:
- Какой козел! Да я вас всех …! Ах вы…!!! – потом спокойно прибавил – Я вас слушаю.
Артурыч плачущим голосом поведал Пушкиной и своих злоключениях и спросил чего ему теперь делать.
Марга поцокала языком, покачала головой (явственно слышался скрип затекшей от постоянного нависания над листами шеи) и… пообещала приехать в студию и помочь чем мочь… в смысле, чем сможет.
Музыканты обнадежено принялись ждать своего ангела(?) спасителя.
Примерно через четверть часа (не иначе Пушкина воспользовалась метлой для преодоления расстояния от дома до студии) в дверь вошла растрепанная поэтесса, с большой сумкой в руках.
Ошарашено походив вокруг Беркута она села за стол, машинально притянула к себе недоеденный кем-то бутерброд, доела и задумалась.
Беркут, смирно сложив лапки, ждал подле нее. Вердикт Марги был не утешающим:
- Часов на двенадцать я могу вернуть тебе облик мужика… но потом… тебе надо найти своего колдуна, пока заклинание не стало необратимым!
- Да где мне его искать – он как под землю провалился…
Все арийцы одновременно посмотрели друг на друга, потом на Маргу. Потом все посмотрели себе под ноги.
- Надо бы как-то отыскать адских агентов… - неуверенно начал кто-то. Все содрогнулись…
-Неет! – сопротивлялся Мерлин.
- ДА! – твердо возразила я.
- Только не туда! – взмолился волшебник.
- Туда! – радостно подтвердила я.
- За что?!
Этот вопль остался без ответа, потому что в этот самый момент мы перенеслись в святая святых – арийскую студию. Вернее в туалет, но это уже мелочи – важен сам факт!
Глава 5.
Хэппи энд или почти конец
В это время этажом выше четыре мужика и две женщины… хе-хе, или почти пять мужиков и одна поэтесса носились по студии с криками, вроде «Адовцы, вы нам нужны!» или «Отзовитесь, черти!».
Но все было бесполезно. В аду, по-видимому, были заняты изобретением новых козней.
В Райской Канцелярий начались нешуточные волнения.
- Вот так всегда – нет, чтобы воззвать к всевышнему… - проговорила Сатира.
- Небо мольбы не ждет! - не к месту затянула Адена, в ушах которой были наушники.
Сатира очень Выразительно на нее посмотрела.
Естественно дикие крики не остались неуслышанными. Их слышала я и те, кто был в здании и в ближайших домах в радиусе 50 метров. Уборщица Дульсинея Вольдемаровна плюнула и перекрестилась: «Ну, доорались, сатанюги! Черти уже мерещатся, не иначе белая горячка!»
Совершив такое нехитрое умозаключение, Дульсинея Вольдемаровна, как любая порядочная гражданка, пошла звонить 03, 01, 02 и 04 (на всякий случай). Дежурный врач сообщил, что бригада санитаров вызвана по указанному адресу… С чувством выполненного долга Дульсинея Вольдемаровна отправилась дометать лестницу, на которой совсем недавно происходили нешуточные страсти.
Тем временем я, не подозревая ни о чем, тайком пыталась вызнать у Мерлина, каким макаром расколдовать Беркута. Маг бледнел и божился, что не в курсе данной проблемы, глядя на меня кристально честными глазами. Но со мной его штучки не проходили! Я взяла Мерлина в оборот, пригрозив ему всеми мыслимыми и немыслимыми пытками и карами, на какие только был способен мой изобретательский потенциал. Наконец, на перспективе слушать весь диск фактор 2 (целиком!), он сломался…
To be continued или, как у нас говорится – концу быть!
LordUnicorn
| |
